Мать оставила новорожденную Свету в роддоме и уехала домой. 5 лет малышка ждала, когда родители заберут ее домой
В начале 2019-го года руководительница благотворительного фонда «Волонтеры в помощь детям-сиротам» Елена Альшанская получила анонимную информацию о здоровой пятилетней девочке, прожившей всю свою жизнь в больнице. История показалась ей совершенно неправдоподобной, однако информация подтвердилась.
Клиника в центре «Мать и дитя» на Севастопольском проспекте Москвы работает до 20:00. Когда кончается поток пациентов, а персонал расходится по домам, из палаты стационара на третьем этаже выходит пятилетняя Света (имя изменено, позже всем сообщат имя Саша).
Она спускается по лестнице, держа за руку няню, и садится в детском уголке у регистратуры, чтобы поиграть с игрушками, с которыми целый день до нее, ожидая приема врача, возились захворавшие дети.
Настоящих пони Света никогда не видела. Не видела и того, как обычно дети играют с игрушками. Со своими ровесниками Света никогда не общалась: всю свою жизнь, пять с половиной лет, девочка провела в стационаре клиники на Севастопольском проспекте.
Она знает, что на свете есть коты, собаки, лошади, лес, море, трамвай и даже метро, но ничего этого своими глазами не видела. Самое дальнее расстояние ее путешествий – от крыльца клиники до КПП со шлагбаумом, это метров триста.
Родители Светы уверены: дочь неизлечимо больна, пребывание вне стен больницы представляет для нее опасность. Врачи, наблюдающие девочку с рождения, утверждают, что Света абсолютно здорова, а каждый день в стационаре лишает ее шанса на возвращение в нормальную жизнь.
Битва за Свету уже несколько месяцев идет во внешнем мире, не меняя привычного распорядка ее дня: утренний обход, завтрак, уборка, чтение, игры и раскраски с няней, которая раз в двое суток сменяет другую, потом обед, дневной сон, чтение и раскраски, вечером – игры в опустевшем детском уголке у регистратуры, ужин, мультик и сон. Все это повторяется изо дня в день, пять с половиной лет в дорогой больнице.
До рождения Светы в семье Татьяны Максимовой и Юрия Зинкина уже было трое сыновей. Старший родился в 2003-м, средний – в 2008-м, младший – в 2011-м.
К 2014-му Татьяна и Юрий многое пережили: Зинкин попал в тюрьму за то, что занимался выводом денег за границу.
Как следует из материалов его уголовного дела, в конце 1990-х он и его партнеры регистрировали фирмы-однодневки, заключавшие липовый договор с клиентом, которому было нужно вывести деньги, затем фирма-однодневка переводила деньги на счета латвийского банка ABLV (в процессе ликвидации с 2018 года), а затем – на европейские счета клиента.
Объем выведенных Зинкиным средств следствие оценило в один-два миллиарда долларов, но суд признал легализацию только 18 миллионов долларов.
В 2005-м Юрий Зинкин и его партнер Сергей Барышников были осуждены «за отмывание средств в составе организованной преступной группы» на 7 лет. Еще их один партнер, Владислав Дудко, скрылся в Великобритании. Точную дату освобождения Юрия Зинкина установить не удалось.
В 2009–2012 годах Юрий Зинкин, судя по информации из открытых источников, был совладельцем агрофирмы «Пирогово», которая владела 3103 гектарами в Мытищинском и 351 гектаром в Пушкинском районе Подмосковья.
К 2019-му часть участков распродали под коттеджи. Кроме того, у Зинкина был бизнес в Калининградской области. Там принадлежащая ему компания купила земельный участок в городе Балтийске (следует из данных базы «СПАРК-Интерфакс»).
Немногочисленные знакомые семьи на условиях анонимности рассказывают, что Татьяна Максимова с сыновьями уединенно живут в квартире одного из престижных домов на севере Москвы. Живет ли с ними Юрий Зинкин, выяснить не удалось.
Все сыновья Зинкина и Максимовой находятся на домашнем обучении и не посещают школу. Репетиторы приезжают к мальчикам домой. Близкие семьи говорят, что детей воспитывают достаточно строго: они ограничены в пользовании гаджетами и общении с одноклассниками.
По словам одной из знакомых Татьяны Максимовой, ни один из сыновей Татьяны и Юрия не покидает Москву даже на каникулах: «Татьяна говорит, что им никуда отлучаться нельзя, поскольку они аллергики и не переносят никакого воздуха, кроме столичного».
Также, по ее словам, «Максимова совершенно помешана на медицине: детям ежегодно делают МРТ, берут все анализы, все в семье постоянно обследуются, потому что мама опасается любых болезней».
Семью Зинкиных-Максимовых хорошо знают в Покровском ставропигиальном женском монастыре, где хранятся мощи святой Матроны Московской.
Там уверяют, что Татьяна часто приезжает в монастырь поклониться мощам святой Матроны, супруги много жертвуют на храм и связанные с монастырем благотворительные нужды, исправно посещают церковные службы, причащаются.
Татьяна обычно появляется без макияжа и чаще всего носит скромную черную одежду. И у Татьяны Максимовой, и у Юрия Зинкина живы родители. Бабушки и дедушки живут отдельно, дети им деньгами не помогают.
Если верить рассказам знакомых семьи, с внуками бабушки и дедушки практически не общаются. Отец Максимовой с ее матерью в разводе. Отношения с мачехой, которая официально не замужем за отцом, у Татьяны не сложились с самого начала.
Всех троих сыновей Татьяна Максимова рожала у самого именитого акушера-гинеколога страны – Марка Курцера. Забеременев Светой, Максимова также наблюдалась в перинатальном медицинском центре «Мать и дитя» (ПМЦ) у того же Курцера.
О том, что произошло в конце марта 2014-го года, Курцер не имеет права рассказывать. За Татьяну говорит ее адвокат Ольга Лукманова: «По личным подсчетам мамы, роды произошли на 23-й неделе, однако по документам, которые есть в ПМЦ, девочка родилась на 25-26-й неделе».
Разница в три недели в случае с недоношенным младенцем принципиальна. К 23-й неделе все органы и системы у плода заложены, но не могут выполнять свои функции. Также важно, что у детей, рожденных на 23-й неделе беременности, масса тела меньше килограмма, а те, что родились на 28-й, весят больше.
Чем дальше от 23-й недели и ближе к 28-й, тем выше вероятность отсутствия грубых нарушений развития, влекущих за собой серьезные проблемы в будущем.
Марк Курцер гладит молодую маму, сидящую у кювеза с малышом, по плечу розового халата: «Леночка, как самочувствие?». Женщина смотрит на доктора со смесью благодарности и тревоги: «Хорошо, сейчас уже лучше, спасибо».
Курцер улыбается. Опять спрашивает: «Леночка, почему вы не уходите домой? Вы у нас уже пару недель, так? Ребенок стабилен, все хорошо. Почему не выписываетесь?» «Страшно», – отвечает женщина и опускает глаза.
Девочка, родившаяся в конце марта 2014-го года в результате экстренной операции и весом чуть больше килограмма, в начале июня была отпущена с мамой домой. Дома, по разным сведениям, малышка провела от двух дней до недели. А затем Максимова вернула ребенка в клинику.
Со слов медицинского работника, наблюдавшего Свету в 2014-м, Татьяна Максимова заявила, что дома у девочки случилась внезапная остановка дыхания.
На медицинском языке это называется апноэ новорожденных. Это действительно часто встречается у недоношенных детей, однако не является причиной для госпитализации.
Тем не менее Свету положили туда, откуда она только что вернулась домой – в отделение патологии новорожденных, в платную палату. Татьяна Максимова с дочерью не осталась, сославшись на необходимость заниматься другими детьми, общую занятость и слишком тяжелое состояние девочки.
Юрий Зинкин оплатил для Светы отдельную палату семейного пребывания. Но вместо матери с девочкой осталась в спешном порядке нанятая няня. По словам родственницы семьи, всем – сыновьям, бабушкам и дедушкам – объявили, что Света неизлечимо больна и должна оставаться в стационаре.
Так Света, по взаимному согласию врачей и родителей, осталась в центре «Мать и дитя», в палате стоимостью около одного миллиона рублей в месяц.
Между родителями и клиникой официально заключили контракт, по которому отец Светы Юрий Зинкин переводил на счет центра деньги. Работу круглосуточных нянь родители оплачивали отдельно.
О ребенке, запертом в перинатальном центре, словно в тюрьме, общественность узнала после публикации от одного из известного интернет-издания.
Поводом для статьи послужил иск ПМЦ «Мать и дитя» к родителям с требованием забрать девочку. При этом организация в одностороннем порядке расторгла договор об оказании услуг. Как свидетельствовали сотрудники учреждения и няни, мать навещала дочь «от силы раз в месяц». Продолжительность визита не превышала двух-пяти минут.
С 2017-го года она и вовсе перестала появляться в клинике. Когда Свете исполнилось четыре месяца, ее впервые навестил дедушка со стороны матери. Когда ей было два года, к ней впервые приехала бабушка со стороны отца.
Однако вскоре родители девочки запретили им видеться с внучкой и разорвали с ними отношения, так как те возмутились, что абсолютно здоровый ребенок живет в больнице. Работники перинатального центра обратились к отцу. Однако мужчина заявил, что делает ремонт в квартире, а потом отправил сотрудников центра к матери ребенка.
Тогда девочку передали органам опеки. В феврале 2020-го года суд ограничил родителей в правах, а также постановил взыскать с каждого алименты на содержание ребенка в размере 1/4 от ежемесячного заработка или иного дохода.
Вскоре Свете подобрали замечательную семью, которая забрала ее из больницы. Наконец, органы опеки обратились в суд с иском о лишении прав биологических матери и отца, чтобы девочка могла остаться в приемной семье.
За те полтора года, что Света в новой семье, она выросла на 10 сантиметров, подтянулась, и даже щитовидка немного уменьшилась в размере. Юля (приемная мама) делится, что когда девочку забрали из больницы, то у нее была увеличена щитовидка, висели щечки. Стоило ей съесть сладкое, то кожа становилась сухой, как бумага. Это аллергия. Теперь девочке, как и ее младшим братику и сестренке, дают конфеты ограничено, чтобы не спровоцировать проблемы.
Семья постоянно живет на даче. У них два дома в деревне, в одном живут родители Юлии, в другом сама Юлия с мужем и детьми. В городской квартире в Хамовниках они бывают лишь тогда, когда детей нужно показать врачу.
В школу Света тоже ходит в деревне. Там ей нравится, говорит, что в деревне лучше, чем в Москве. Там бабушка с дедушкой. И две собаки, Чарли и Джонни. О своей больничной жизни Света не вспоминает.
Новая семья и не бередит эти раны – к чему? Только по отдельным фразам собирают общую картину того, как жила Света в клетке. Оказывается, не в такой уж золотой.
Женщина отмечает, что «в первые недели дома Света была девочка-маугли, если видела посторонних, то плакала и тряслась». Но теперь все в прошлом. Света – душа компании и больше не боится, что ее бросят.